Агеев

Новгородские ушкуи

Ушкуй — используемое на Руси парусно-гребное судно XI-XV вв. Происходит от названия реки Оскуй — правого притока Волхова у Новгорода, где новгородцы строили лодки, называемые ими «оскуй» или «ушкуй». Изготавливались в двух вариантах: для сплава по реке и для моря. Длина ушкуя составляла 12-14 метров, ширина 2,5 метра. Высота борта около 1 метра и осадка до 60 см. Вместимость до 30 человек. В морском варианте использовался косой парус и по обоим концам корпуса судна делались трюмы. Речной ушкуй имел прямой парус и полностью открытую палубу без трюмов. В обоих вариантах вместо руля использовалось кормовое весло. Общепризнанной версией происхождения слова «ушкуй» считается мнение лингвиста Макса Фасмера. По этой версии «ушкуй» происходит от поморского «ошкуй» — полярный медведь . Название «ошкуй» использовалось в лексике у поморов еще в XIX веке. На высоком носу ушкуя красовалась резная голова полярного медведя.

А. А. Котельникова дала мне почитать историю села Тарасова, в основе которой – воспоминания жителей, бережно собранные документы, фотографии, другие материалы. Все это послужило поводом для написания короткой статьи о том, как жили наши предки на земле, где сейчас располагается 1-й Государственный испытательный космодром Министерства обороны Российской Федерации.

Посмотрим на карту Плесецкого района и Мирного. Ее  сейчас оживляет железная дорога, построенная промышленником С. И. Мамонтовым и открытая в 1897 году. До этого, в 1765 году, появился почтовый тракт Архангельск — Санкт-Петербург. Эта улучшенная грунтовая дорога проходила по территории нынешнего космодрома. Ну а что раньше? Кажется, что жить здесь вообще было невозможно: кругом непролазные леса и болота, но ведь люди жили и работали, растили детей, занимались сельским хозяйством, охотой, рыбной ловлей. Рыбаки и охотники здесь были знатные всегда. Помню, в начале 1970-х годов я сидел дома у одного местного охотника Петра Пилюгина, в глухой деревушке на реке Кене. Он разложил передо мной на столе когти добытых им медведей, а было на его счету около девяноста зверей. Всю жизнь он ходил на косолапого только с рогатиной. Ружье впервые взял в руки за три-четыре года до нашей встречи. Я спросил его: не страшно ли, когда медведь на тебя идет? Старый охотник с усмешкой ответил: «Это полдела — взять медведя, когда он на тебя идет, ты попробуй его взять, когда он от тебя бежит!» Вот такие они были, наши предки, — невысокие, жилистые, подвижные, постоянно что-то делающие, степенные только за самоваром…

​

Курная изба в конце XVII века

Курными избами назывались избы, топившиеся «по-черному», то есть, не имевшие печной трубы. Дым выходил наружу через двери и во время топки висел под потолком толстым слоем, отчего верхние части бревен в избе покрывались копотью. Чтобы копоть и сажа не падала на пол и людей, для оседания сажи служили полавочники — полки, располагавшиеся по периметру внутренних стен избы, они отделяли закопченный верх от чистого низа. В более поздние времена, к XIII веку, появилось небольшое отверстие в стене, а затем и в потолке избы — «дымоволок» или «волоковое окно», открываемое и закрываемое задвижкой (волоком).

Первые люди пришли в наши края после отступления ледника. На берегах Онеги обнаружены стоянки древних людей II-I тысячелетия до нашей эры. Без каких-либо карт они осваивали Север, по реке спускались к Белому морю. Через волок у деревни Пустыньки, что на реке Онеге, переходами на реку Емцу, попадали в Северную Двину.

Если до X столетия нашей эры просторы Севера были заселены угро-финскими племенами, то уже в XI-XII веках на этих землях начали появляться новгородцы. Первоначально это освоение носило характер разбоев. Новгородские бояре, дабы избавить свои города от буйных сограждан, формировали из них ватаги (дружины), которые на больших плоскодонных лодках-ушкуях отправлялись в грабительские походы. Их добычей были меха, шкуры зверей, рыба.

Разбойничали на Севере и «заморские гости» — шведы, норвежцы, финны. Так, в 920 году норвежец Эрих Красная Сорока в своих сагах поведал, что он с отрядом во время похода истребил много людей, опустошил земли, захватил огромное количество богатств.

Доходили ли эти злодеи до наших мест — неизвестно. Но в тарасовских архивах есть воспоминания жителя села Ивана Васильевича Лопатина, которые записал и дополнил его сын Николай Иванович: «По преданиям, в наших краях вело разбой татарское войско, которое добралось до деревни, что была перед селом Церковным. Здесь у лиходеев обнаружилась массовая болезнь — расстройство сумеречного зрения («куриная слепота», как говорят в народе). Посчитав это Божьей карой, захватчики дальше не пошли, а возвышенность, где располагалась деревня, прозвали «святой горой», «золотухой».

В Тарасово и у деревни Монастырь были кладбища, по преданиям, называемые «татарскими». Но татарами местные жители могли считать и другие народности, говорящие на незнакомом им языке. Кто были эти разбойничьи люди? Ведь, кроме норвежцев, шведов и финнов, это могли быть и чужеземцы, входившие в состав польско-литовских войск, которые после их изгнания из Москвы в начале XVII века двинулись на Север по рекам Онеге и Емце. Они дошли до Холмогор, но понесли там поражение и разбрелись по нашим краям.

400 лет прошло с тех давних времен. Летом 2009 года я побывал там, где раньше стояла деревня у села Церковного. Хотя при строительстве дороги была срезана часть горы, но один из здешних жителей показал мне место, которое до сих пор называют«золотухой».

Новгородские бояре, дабы избавить свои  города от буйных сограждан, формировали из них ватаги (дружины), которые на больших плоскодонных лодках-ушкуях отправлялись в грабительские походы.

Первое документальное свидетельство о поселении людей в нашей местности мы находим в сотной на волости Каргопольского уезда с книг письма Никиты Григорьевича Яхонтова за 1561–1562 годы, где есть запись о деревне на Кодлозере, в которой было три крестьянских двора: «Мануха Карпов да племянник его Отропко, да Ларионко Якушева дети, Олеша Карпов, Семка Офонасов. Пашни в поле четверть с полуоминою…земля худа, сена 2 копны, а в ней полторы трети обжи. А давати им оброку за наместнический откуп 3 алтына без деньги, а пошлин деньга». (Обжа — в среднем 1,83 гектара.)

Окончательно спокойствие наступило в этих местах только после укрепления Московского государства в начале XVII века.

Поражает упорство, с которым народ осваивал эти земли. В условиях полного бездорожья крестьяне вырубали дремучие леса вдоль рек Емцы, Мехреньги, Шорды и Пуксы и на расчищенных местах сеяли лен, рожь, овес, ячмень и горох. Сельское хозяйство не приносило семьям больших доходов, поэтому зарабатывали охотой, рыбной ловлей, занимались лесозаготовками, бурлачеством. Ютились в курных избах, топившихся по-черному, солнечный свет в дом проходил сквозь маленькое оконце, затянутое рыбьим пузырем или куском тонкой промасленной ткани. Единственным источником света в избе была лучина.

Из воспоминаний И. В. Лопатина: «Наша семья, чтобы сберечь семена до посева, осенью, сразу после снятия урожая, отдавала их на хранение в склады церкви. Церковь ни при каких условиях не выдавала семена до весны, до начала сева».

Размеренная жизнь и установившийся распорядок деятельности крестьян на нашей земле были нарушены строительством тракта Архангельск – Санкт-Петербург.