Самый рабочий космодром мира 3
Стоит на въезде в Мирный обелиск, переливаясь в золотых лучах солнца, сияя белизной нетронутого снега, купаясь в нежности белых ночей, переговариваясь с шелестом трав, пением птиц и дуновением ветра. Вечный огонь у этого обелиска горит днем и ночью. Это огонь памяти, огонь невысказанной боли по погибшим при исполнении воинского долга.
Мемориальный комплекс воинам, погибшим при испытаниях ракетно-космической техники («Вечный огонь») в г.Мирный
В 1970-1980-х годах количество пусков достигало 50-70 в год. В то время космодром «Плесецк» был самым рабочим космодромом мира. С его стартовых площадок производилось до 40 процентов всех мировых космических стартов. Например, по частоте пусков с 1976 по 1979 годы войсковая часть 14056 (пл.43) стабильно держала первое место в мире, запуская четверть всех искусственных спутников Земли. Об интенсивности пусков в те годы ярко свидетельствует и такой факт из истории войсковой части 14056. Так, 27 июля 1977 года был произведен пуск с ПУ N4, а уже 28-го утром на тот же стартовый комплекс была вывезена новая ракета, и 29-го произведен следующий пуск.
Росло количество пусков, а вместе с ними и количество аварий, нештатных ситуаций и неисправностей. В 1970-1980 годах и неудачные пуски были, и потери космических аппаратов были, и не один, и не два случая. И причины тому есть. В те годы на космодроме проводились испытания и принимались на вооружение новые космические системы и боевые ракетные комплексы. Военнослужащим космодрома приходилось практически «с колес» осваивать новую сложную технику. С одной стороны, не обходилось, конечно, и без ошибок личного состава боевого расчета, но, как говорится, не ошибается тот, кто ничего не делает. Техника не всегда была послушна и порой жестоко наказывала за некомпетентность или легкомыслие. С другой стороны, и сама новая техника, зачастую, была еще «сырой» и требовала доработок. Космодром собственным тяжелым опытом заставлял конструкторские бюро и заводы-изготовители вносить необходимые усовершенствования и доработки для обеспечения безопасности и надежности ракетных и космических комплексов, исправлять ошибки, выявленные при эксплуатации новой техники.
Статистика пусков ракет-носителей и количество запущенный космических аппаратов по годам
Конечно, не все аварии на космической технике приводили к гибели боевого расчета, как в 1973 и 1980 годах. А так ли часто падали ракеты, запускаемые с космодрома «Плесецк» в 1970-1980 годах? Вот о чем говорит статистика пусков за эти годы. С 17 марта 1966 года по 1992 год включительно на космодроме «Плесецк» было проведено 1414 пусков ракет-носителей различных типов, из них 1354 пусков были полностью успешными, 15 — частично успешными и только 45 пусков были аварийными.
Сегодня мы расскажем вам о нескольких аварийных пусках с космодрома «Плесецк», а также о тех нештатных ситуациях при подготовке ракеты к пуску, когда благодаря мужеству и профессионализму личного состава боевых расчетов космодрома удалось избежать серьезных аварий на технике и выполнить боевую задачу в установленный срок.
Трудное решение
Из воспоминаний генерал-майора Геннадия Сергеевича Ивонинского (в 1978 году — заместитель начальника 1-го испытательного управления 53 НИИП): «В 1978 году на правой пусковой установке площадки «Лесное» готовилась к пуску РН «Космос-3М» с КА «Интеркосмос»…
Подготовка космического аппарата АУОС-3М-ИК по программе «Интеркосмос-18». Фото 1978 года
По прибытии на стартовый комплекс мне доложили о готовности к работе. РН с КА «Интеркосмос» находилась на тележке, расчехлена, тепловоз готов к транспортировке РКН. Я дал команду на начало движения с поворотом направо по железнодорожным путям. Здесь была допущена первая ошибка — техническое руководство пуска не убедилось, что РКН находится в готовности к транспортировке, а как оказалось впоследствии, от головного обтекателя были отключены рукава термостатирования и их торцы находились между обтекателем и стенкой вагона термостатирования. Подполковник В.П.Воробъев, заместитель командира войсковой части 63551 по вооружению (от ред. — кстати, в те годы единственный офицер войсковой части 63551, награжденный двумя орденами за эксплуатацию космической техники), руководивший транспортировкой РКН с технического комплекса, не доложил, что рукава термостатирования отключены. Естественно, при правом повороте мотовоза левая стенка вагона термостатирования приблизилась к обтекателю и прижала металлический торец рукава термостатирования, в результате чего был выдавлен лоскут обтекателя размером примерно 20 на 10 сантиметров внутрь обтекателя. Но все это стало известно потом, при осмотре РКН после отвода вагона термостатирования… Была дана команда на подготовку РН к пуску. После подъема РКН в вертикальное положение, но до передачи груза на стартовый стол, мне доложили о повреждении головного обтекателя. Я осмотрел место повреждения обтекателя и убедился, что КА не поврежден, но ликвидировать образовавшуюся на обтекателе дыру на стартовом комплексе невозможно.
В это время на стартовый комплекс прибыли представители стран содружества, им все показали и кое-что рассказали, но наверх в башню обслуживания не допустили. После их отъезда встал вопрос: «Что делать?». Откровенно говоря, в первые минуты после доклада о повреждении головного обтекателя ни одной ясной и четкой мысли в голове не появилось. Даже где-то мелькнула идея — заклеить дыру гермоукупоркой на эпоксидке. Но эта идея так и не нашла воплощения. Чтобы выиграть время для принятия решения, я дал команду «Продолжить подготовку РН. Собрать схему, провести электрические испытания»… Чем еще интересен этот момент? На стартовом комплексе остался только боевой расчет, а представители сторонних организаций, в том числе от ГУКОС и КБ «Южное», незаметно со старта исчезли, хотя официально о возникшей проблеме никому не сообщалось…
Ко мне подошли Н.К Ризатдинов и В.П.Воробъев и поинтересовались, зачем проводим электроиспытания, что будем делать. Никаких идей они не высказали. И вот в течение двух часов, пока шли штатные работы, я ходил между пусковой установкой и сооружением 3. Вариантов было два: первый — доложить всем и всюду, как положено, пуск отменить, ждать решения старшего начальника; второй — объявить задержку пуска на одни сутки, РКН отвезти на технический комплекс, заменить головной обтекатель на новый, взяв его от РН «Космос-3М», находящейся в боезапасе и являющейся собственностью Минобороны, на следующий день вывести РКН на стартовый комплекс и провести все штатные работы по ее подготовке и пуск.
Тонкость вопроса состояла в том, что РКН с КА «Интеркосмос» являлась собственностью промышленности, и разукомплектование боезапаса в пользу гражданской тематики решалось бы очень непросто.
Последовал доклад о завершении электроиспытаний, полковник Ризатдинов Н.К. задал вопрос: «Что будем делать? Так и пускать?». И тут как будто просветлело: «Будем работать по второму варианту».
О случившемся и принятом решении я доложил начальнику полигона. Решение было одобрено.
Никаких докладов в другие инстанции не последовало. В бортовом журнале было подготовлено решение на проведение предстоящих работ, его подписали начальники отделов 1-го испытательного управления, заместитель командира войсковой части 63551 по вооружению, и я его утвердил.
Все дальнейшие работы были выполнены своевременно. КА «Интеркосмос» выведен на заданную орбиту, задача международного значения решена. Наверное, все было сделано правильно.
А как быть с поврежденным головным обтекателем? Дальше все делалось неправильно.
РН «Космос-3М» в монтажно-испытательном корпусе
Мне пришлось договориться с главным инженером НПО «Полет» — изготовителем РН «Космос-3М», о прибытии на полигон двух специалистов, которые быстро вырезали на головном обтекателе поврежденный участок и поставили на заклепках заплату. Головной обтекатель с заплатой вернули в боезапас и эту РН использовали при очередном запуске уже с КА военного назначения. Были сделаны все необходимые записи в формуляре на головной обтекатель, РН, бортовой журнал. В ходе запуска, когда своевременно был сброшен головной обтекатель, все участники этого события облегченно вздохнули и как будто расправили плечи. Все прошло удачно. Но во имя чего мы так рисковали? Ради выполнения международной программы? Да, это надо было сделать. А потом? Почему мне никто не сказал, что больше рисковать нельзя? Почему все молча и единогласно делали неправильно? Ведь подписи во всех решениях ставили только офицеры 1 ИУ и войсковой части 63551. Может быть, мы были уверены в правильности решений? Скорее всего, да».
Вопреки обстоятельствам
Из воспоминаний полковника Валентина Андреевича Захарова (с 1977 по 1981 год — командир войсковой части 63551): «Вспоминаю один из весенних запусков. Апрель, 4-5 часов утра. Месяц коварный: днем плюсовая температура, все течет, а в ночь мороз до минус 20 градусов. Проведена заправка, объявлена часовая готовность. Дана команда на отвод башни обслуживания, а фартуки на башне обслуживания не поднялись — вся система обледенела. Что делать? Без отвода башни ракету не запустишь. Вот здесь то и проявляются и знания, и навыки, и смекалка боевого расчета. В условиях ограниченного времени подъем фартуков пришлось проводить вручную. Запуск прошел успешно. На пуск прибыл начальник полигона генерал-лейтенант Ю.В.Яшин. Вместе с начальником управления Б.Г.Зудиным мы ему доложили о ходе подготовки и героических усилиях боевого расчета. По ЗАС начальник полигона дозвонился до Главнокомандующего Ракетными войсками В.Ф.Толубко, коротко доложил о результатах запуска и трудностях, сложившихся в период подготовки. После доклада Ю.В.Яшин повернулся ко мне и говорит: «Ну вот, напросился, Главнокомандующий объявил всему личному составу боевого расчета запуска благодарность».
Из воспоминаний полковника Юрия Серафимовича Жабоедова (с 1976 по 1984 год — заместитель начальника 2-го управления по испытаниям): «Пусков было много, и разных ситуаций тоже хватало… Наглядный пример грамотных действий: во время одного из пусков команда «ключ на старт» не прошла. После анализа пришли к выводу, что, скорее всего, отказало одно из реле. Для устранения неисправности необходимо было вскрыть один из шкафов, по команде замкнуть реле вручную и успеть эвакуироваться, так как до пуска оставалось 4 минуты 30 секунд. Инженер-испытатель В.Н.Турунтаев, начальник отделения В.А.Кошелев и представитель завода «Полисвит» С.Бобро выполнили эту работу точно и быстро, пуск РН прошел в заданное время».
Из воспоминаний полковника Владимира Петровича Крикливого (с 1984 по 1989 год — командир войсковой части 14056): «Запомнился случай, произошедший 29 декабря 1987 года. Менее чем за час до пуска случилась неисправность — кабина обслуживания не убиралась в нишу (от ред. — как оказалось, при «задвижении» кабины в нишу по невнимательности одного из номеров боевого расчета подвесной силовой кабель кабины обслуживания попал под каток агрегата, в результате чего произошло короткое замыкание). Попытались убрать ее вручную, но поняли, что из-за малой скорости ручного режима не успеем это сделать без переноса времени запуска. Тогда решились на нестандартный прием: отрезали ножовкой поврежденный участок кабеля питания, на оставшемся целом участке кабеля зачистили жилы и напрямую подключили его к силовому щитку. Успели вовремя. Запуск прошел в точно назначенное время».
Из воспоминаний полковника Владимира Константиновича Маркина: «В 1985 году личный состав войсковой части 13973 под руководством инженеров-испытателей второго управления готовил КА «Бион». На его борту в космос должны были отправиться приматы. Так как время нахождения «космонавтов» в горизонтальном положении было жестко ограничено, сборку головного блока провели ночью, непосредственно перед «вывозом».
Установка отсека с приматами в спускаемый аппарат КА «Бион»
И тут выяснилось, что два локомотива «сцепились» на станции «Клен», перекрыв железнодорожные пути. Таким образом вывозить установщик с РКН (общая масса более 160 тонн) на старт было нечем, а «держать» обезьян «в горизонте» сверх определенного времени нельзя. Командование в лице полковника Ю.С.Жабоедова решило вывозить вручную: около восьмидесяти офицеров стали толкать установщик с ракетой, еле-еле довезли до железнодорожной стрелки около сооружения 125, перевели ее, и тут установщик стал набирать скорость, так как рельсы имели уклон… Ноги офицеров скользили по насыпи из щебенки. С большим трудом нам удалось прекратить разгон «махины». Полковники Ю.С.Жабоедов и В.В.Калинин шли впереди установщика, держа в руках доски, готовые использовать их для торможения транспорта. Члены государственной комиссии с большим удивлением наблюдали, как установщик с ракетой космического назначения с помощью офицерских рук двигался к стартовому комплексу.
Таким образом, операция технологического графика «вывоз РКН на СК» была выполнена в установленные сроки. Запуск «экипажа» и вся программа полета были проведены без замечаний».
Из воспоминаний подполковника Игоря Валентиновича Медведева (с 1987 по 2004 год — инженер-испытатель 2-го управления): «Мне запомнился случай по устранению неисправности при подготовке к пуску ракеты-носителя «Союз-У» в декабре 1985 года на стартовом комплексе N2. В процессе автономных испытаний возникла неисправность привода импульсного регулятора скорости на центральном блоке. Необходимо было заменить неисправный привод на исправный.
Погодные условия были очень суровые: мороз достигал 30 градусов по Цельсию. Работу по замене привода выполняли старший инженер отделения старший лейтенант А.А.Поляков под контролем инженера-испытателя капитана С.Н.Гореликова. Чтобы проникнуть в хвостовой отсек, им пришлось снять верхнюю одежду. И хотя отсек обогревался теплым воздухом, все равно руки примерзали к холодному металлу… Работа заняла около 6 часов. Все те, кто работал в отсеке, и те, кто обеспечивал их работу, промерзли, как говорится, «до костей». Благодаря высокому профессионализму и упорству боевого расчета боевая задача по подготовке к пуску ракеты космического назначения была выполнена в установленный срок. Старший лейтенант Андрей Анатольевич Поляков за свою самоотверженную работу был награжден медалью «За боевые заслуги».
Приведенные выше примеры показательны во многих отношениях. Здесь видны и недостатки в организации работ, и мастерство офицеров, обученных принимать быстрые и верные решения, и, главное, в этих примерах виден коллективный характер нашего вооружения: от действий каждого зависит общий успех.
Но бывало и так, что неполадки в технике приводили к авариям.
На льду Северной Двины
Много хлопот полигону принес аварийный пуск РН «Космос-3М» с космическим аппаратом в январе 1983 года, когда вторая ступень ракеты упала в реку Северная Двина.
Отвод башни обслуживания перед пуском РН «Космос-3М»
Из воспоминаний генерал-майора Геннадия Сергеевича Ивонинского (в 1983 году — начальник 1-го испытательного управления 53 НИИП): «На старте все были уверены, что полет прошел нормально. По докладу телеметристов РН ушла за радиогоризонт. Начали проводить заключительные операции, и тут звонок начальника полигона генерал-майора В.Л.Иванова: «Где ваша ракета?». Мы ответили, что на орбите. И после этого нам простыми словами было объяснено, кто мы такие и что мы заслуживаем. Больше всего досталось ганерал-майору Б.Г.Зудину, который в это время был начальником космических частей. А все оказалось очень просто и неприятно — из Архангельска был звонок по линии КГБ с сообщением, что РН в реке, подача в городской водопровод воды из Северной Двины прекращена, есть опасение, что в деревнях по берегу реки люди могут воспользоваться отравленной гептилом водой. Но все обошлось. Никто не отравился, через двое суток воду Архангельску дали. Мы доложили, что КА упал, но потом долго разбирались: КА упал в реку вместе со второй ступенью или нет? Как впоследствии оказалось, из-за высокочастотных колебаний в камере сгорания двигательной установки первой ступени система управления ракеты выдала команду на аварийное выключение двигательной установки. Затем ракета разломилась на две ступени. Первая ступень упала в лес, а вторая (полностью заправленная компонентами ракетного топлива) — в реку Северная Двина, в средней части ее русла, в районе населенного пункта Брин-Наволок. Обе ступени при падении взорвались. В реке образовалась полынья диаметром 20-30 метров. Взрыв был настолько мощный, что на лед был выброшен придонный грунт, несмотря на то, что глубина реки в этом месте составила 7 метров, а толщина льда около 50 сантиметров. По оценкам специалистов 30 процентов топлива во взрыве не участвовало и растворилось в воде.
Секретарь Архангельского обкома КПСС Б.В.Попов сразу же доложил Генеральному секретарю ЦК КПСС Ю.В.Андропову о заражении реки токсичными компонентами ракетного топлива и об угрозе прекращения снабжения питьевой водой жителей города Архангельска и его окрестностей (около 400 тысяч человек населения). В городе объявили о временном прекращении водоснабжения на неопределенный срок. Начался ажиотажный запас жителями города воды.
Службой СЭС полигона производился ежечасный анализ проб воды, взятых в нижней части русла реки. Следов КРТ в них не обнаруживалось. Личный состав полигона, командированный к месту падения для устранения последствий, убирал загрязненный компонентами ракетного топлива снег со льда реки и в месте падения первой ступени. Приходилось работать в средствах защиты, в луже гептила глубиной до 30-50 сантиметров (в месте падения первой ступени). Личным составом командовал начальник стартовой команды войсковой части 63551 майор М.И.Кокорин.
Секретарь Архангельского обкома КПСС Б.В.Попов не поверил докладам полигонной СЭС о чистоте воды в реке и направил к месту падения представителя городской СЭС. Этим представителем оказалась молоденькая женщина, прилетевшая на вертолете из Архангельска в туфельках на высоких каблуках. Ее задача заключалась в заборе пробы воды из полыньи, куда упала вторая ступень. Идти к полынье надо было по полуметровому снегу, пропитанному гептилом и меланжем. Старшим руководителем работ от полигона был генерал-майор Е.С. Бородунов. Он не разрешил ей в таком виде идти к полынье и приказал взять пробу солдату, который в это время в средствах защиты убирал со льда загрязненный снег. Солдат, не снимая «грязных» перчаток комплекта Л-1, опустил руку с бутылкой в полынью и заполнил ее водой. Вместе с водой в бутылке оказался гептил, который был на перчатке. Анализ этой пробы в СЭС города Архангельска показал недопустимую концентрацию гептила. Скандал на уровне Генерального секретаря ЦК КПСС разгорелся с новой силой. Командованию полигона пришлось оправдываться. Вскоре рекомендации комиссии по ликвидации последствий падения ракеты были выполнены, и личный состав, принимавший участие в ликвидации последствий загрязнения Северной Двины, вернулся в часть».
Фрагмент РН «Космос» в районе Нарьян-Мара
Авария ракеты-носителя «Космос-3М» в 1983 году совпала по времени с первыми сведениями о космодроме «Плесецк» в открытой советской печати. Это был единственный серьезный случай, когда носитель с токсичными компонентами топлива упал близ населенного пункта на лед Северной Двины. Модный сегодня вопрос экологического вреда стоял тогда очень остро, и решать его пришлось командованию полигона.
Из воспоминаний генерал-полковника Владимира Леонтьевича Иванова (с 1979 по 1984 год — начальник 53-го НИИП): «Я срочно вернулся из отпуска и разобрался с ситуацией на месте. Сразу стало очевидным попадание вредных веществ в реку. Анализы воды ниже по течению показывали запредельные концентрации токсичных примесей. В разрешении этой проблемы нам оказывал содействие Ленинградский военный округ. Я постоянно докладывал о ситуации в Москву лично Министру обороны СССР Д.Ф.Устинову. Архангелогородцы, не разобравшись в сути проблем, подняли большую шумиху вокруг этого случая. Мы взяли пробы воды выше по течению и выяснили, что воды Северной Двины насыщены токсичными веществами и без нашей ракеты, потому что выше по течению от места падения находился завод, который сбрасывал отработанную воду с отходами производства в реку. Таким образом, все обвинения с полигона были сняты. Но это все же наложило свой отпечаток на взаимоотношения с областью.
До этого случая таких проблем не возникало. Мы очень внимательно подходили к подготовке районов падения ступеней ракет. И даже бывало, когда приходилось из-за этого откладывать пуски. К примеру, был случай, когда весной в период отела оленей стадо вышло на место падения ступени. А так как для оленеводов этот период очень важен, то они находились в непосредственной близости от своих животных. И поэтому пришлось отложить запуск на несколько дней, пока стада не ушли из района планируемого падения».
Ушла и… вернулась
Ключ управления пуском
Другой случай был не менее драматичным. Он произошел при запуске ракеты Р-14У по программе «Алдан» на площадке «Медвежьи горы».
Из воспоминаний полковника Владимира Андреевича Захарова (с 1977 по 1981 год — командир войсковой части 63551): «Ракету запускали с площадки «Медвежьи горы» ночью. Прошла заправка. На командном пункте остался расчет запуска, остальные вывезены в безопасные зоны. Мы оказались на опушке леса в 1,5-2 км от старта. Тяга двигателей этой ракеты — 150 тонн, стартовый вес — 80 тонн. Ракета после запуска должна уходить как пуля из винтовки. И вот видим зарево, грохот. Мгновение — и ракета скрылась за низкой облачностью. Каждый мысленно перекрестился: «Фу, ушла!». И вдруг через непродолжительное время в небе вновь появилось зарево. Из облаков выныривает «змей-горыныч», пролетает над нами, и через мгновение раздается мощный взрыв. Наше состояние понять можно. Все упали, головы закрыли руками, а когда встали, то ноги и все тело била мелкая дрожь. Невероятно, но ракета запустилась на одном блоке двигательных установок, сорвалась со старта, но «разнотяг» был такой, что система управления не справилась с ошибками. Ракета под углом вошла в облака, сделала пируэт в виде мертвой петли, вернулась, прошла над стартом и врезалась в землю невдалеке от полигонного запасного командного пункта у станции «Комета». По материалам расследования, до прямого попадания в ЦКП не хватило 100-150 метров. Последствия могли быть плачевными. Хотя вышибленных рам, побитых стекол, сломанной трубы котельной и паники было достаточно. Вот какой был запас прочности советской техники. Ракета летала «по-самолетному», но выдержала все нагрузки и не сломалась».
Баллистическая ракета средней дальности Р-14У
Двойная авария
на одной площадке
В конце 1980-х годов на соседних пусковых установках войсковой части 14056 с интервалом в год случились две аварии: 18 июня 1987 года и 27 июля 1988 года.
18 июня 1987 года в процессе запуска космического аппарата «Ресурс» с пусковой установки N3 войсковой части 14056 на 6,5 секунде полета произошел взрыв в камере сгорания двигательной установки одного из боковых блоков ракеты-носителя «Союз-У». Полностью заправленная ракета, едва успев выйти из стартового сооружения, упала в нескольких метрах от пусковой установки и взорвалась. Взрывом были выведены из строя колонны обслуживания и другие агрегаты пусковой установки. Для ее восстановления требовался капитальный ремонт.
Начало взрыва РН «Союз-У» над стартовым комплексом №3 18 июня 1987 года
Последствия падения РН «Союз-У» вблизи пусковой установки СК-4 войсковой части 14056. Июль 1988 года
Последствия падения РН «Союз-У» вблизи пусковой установки СК-4 войсковой части 14056. Июль 1988 года
Межведомственной комиссией, созданной для выяснения причин аварии, была установлена непосредственная причина взрыва двигательной установки. Причиной стало попадание инородного тела (проволоки типа контровки) в магистраль подачи горючего в камеру сгорания двигателя. Потоком жидкости проволока из магистрали была занесена в форсунку камеры сгорания, что привело к ее разрушению. Установить место и время занесения инородного тела в бак или магистраль горючего так и не удалось.
Прошел год, и 27 июля 1988 года с пусковой установки N4 войсковой части 14056 состоялся пуск ракеты-носителя «Союз-У» с КА «Ресурс». Пуск окончился аварией на двадцатой секунде полета из-за прохождения команды на аварийное выключение двигателей. Анализ телеметрической информации показал, что команда на аварийное выключение двигателей была сформирована на полуторной секунде полета, а выполнена на двадцатой секунде в соответствии с логикой циклограммы полета ракеты при возникновении аварийной ситуации. Считалось, что двадцати секунд полета достаточно для того, чтобы двигатели успели «увести» ракету на безопасное для стартового комплекса расстояние. Впрочем, в данном случае эти расчеты оказались ошибочными. Ракета упала в пятидесяти метрах от стартового комплекса. И хотя внешне пусковая установка казалась неповрежденной, но последующая дефектация оборудования показала необходимость замены отдельных агрегатов и систем стартового комплекса.
Имя «Таня» на борту вселяет уверенность
Но аварии и утраты не останавливали работу космодрома. Освоение космоса продолжалось.
И еще об одном. На космодроме «Плесецк» перед запуском ракеты-носителя на ней обязательно пишут имя «Таня». По одной из версий, это имя вывел на ракете влюбленный в некую Таню офицер. Так, на удачу.
В статье использованы материалы, фото и фрагменты из следующих источников:
1. «Северный космодром России». Космодром «Плесецк». 2007 год.
2. «Первый космодром России». Москва. Согласие. 1996 год.
Освоение космоса — дело трудное и опасное. Любая ошибка или случайность могут привести к аварии или катастрофе. В истории отечественной космонавтики было немало славных страниц и побед, которыми мы гордимся до сих пор, но было и немало трагических событий.
Не обошла эта участь и космодром «Плесецк». Даты 26 июня 1973 года и 18 марта 1980 года — особые в истории космодрома и города, и связаны они с двумя трагедиями, когда при испытании сложной космической техники погибли пятьдесят семь военнослужащих космодрома. О трагедии, произошедшей на площадке «Лесное» в 1973 году, мы вам подробно рассказали в прошлых выпусках газеты «Панорама Мирного». А о трагедии 18 марта 1980 года на 43 площадке мы вам еще расскажем.
Самый
рабочий космодром мира
Часть 3. Часто ли падали ракеты?
